Их не зовут, они приходят сами,
С заученною лаской рук и глаз,
С богатым прошлым, лживыми слезами,
И клятвами, что любят первый раз.

Их обнимают, зная, то, что вскоре,
Другие руки прикоснутся к ним,
И тлеет в сердце крошечное горе,
Которое нам кажется смешным.

И вздрагиваешь, словно от укола,
Почувствовав мгновение когда,
В прощании наигранно веселом,
Безмолвное присутствие стыда.

И слыша каблучки по коридору,
Ее, ушедшей в предрассветный дым,
Внезапно понимаешь то, что дорог,
Ей был за то, что не был дорогим.

И выбежишь невольно вслед за нею,
Грустишь и радуешься, что не смог догнать,
И вдруг она становится роднее,
За то, что с ней не встретишься опять.

С которой сам виновен в равной мере,
Коль жаждою любимым быть томим,
Ночным словам ничуточки не веря,
Твердил себе, что все же веришь им.