У воды, что вдаль несется, в ночь костер горел,
А здоровый, рослый парень лом в огне вертел.
Жидкость, что комар не любит, лил на этот лом,
Чтобы мутный спирт, струился в котелок потом.

Этот спирт давал он, молча, девушке одной,
Что лежала без сознанья на земле сырой.
А река — Котуй бесилась, почему бы, нет?
Бросив, на берег пустынный черный пистолет.

Пистолет в пакете крепком — черный, именной,
С рукояткою красивой из кости резной.
Парень слышал лай собачий, крики и стрельбу,
Он поднял ее и быстро поспешил в тайгу.

Там землянка, как пещера, шкуры в ней лежат,
А кругом большие ели, комары жужжат.
Он натёр ее всю спиртом, раны все промыл,
И большим тулупом теплым с головой укрыл.

А на юг тянулись караваны птиц,
И стекали капельки у нее с ресниц.
Караваны птиц. Капельки с ресниц.

Ему было двадцать девять, звали все — Иван,
Присосался, прицепился к этим он местам.
Он геологом когда-то все здесь исходил.
А с весны холодной этой, золотишко мыл.

Он один не побоялся лето жить в тайге,
Он почти не спал, копался сутками в реке.
И песок, и самородки, если все считать,
То намыл