Пусто, так пусто, и как коростой,
Покрылось грустью, все легко и просто.
И мне с тобой теперь все ясно,
И стало все легко и неопасно.
Во-о! Точка! Тебе поет твоя ласточка!
Но знаешь:

Бейся, ломайся, но не пугайся,
Когда я снова приду на свое место.
Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой.
Бейся, ломайся, но не пугайся,
Когда я снова приду на свое место.
Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой.

Тише, ты тише, я слышу, дышишь,
Давай, чтобы никто нас не услышал.
Ты никогда мне ничего не портишь,
Ты отвернулся, но я слышу, смотришь.
Во-о! Точка! Тебе поет твоя ласточка!
Но знаешь:

Бейся, ломайся, но не пугайся,
Когда я снова приду на свое место.
Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой.
Бейся, ломайся, но не пугайся,
Когда я снова приду на свое место.
Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой.

Пусто, так пусто, и как коростой,
Покрылось грустью, все легко и просто.
А мне с тобой теперь все ясно,
И стало все легко и неопасно.
Во-о! Точка! Тебе поет твоя ласточка!
Но знаешь:

Бейся, ломайся, но не пугайся,
Когда я снова приду на свое место.
Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой.
Бейся, ломайся, но не пугайся,
Когда я снова приду на свое место.
Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой.

Кайся, кайся, но не надейся,
Что я не стану опять твоей невестой